三双眼睛中的1812年12月27日

装甲掷弹熊

摘录、翻译三位拿破仑时代亲历者在两百年前的所见所闻所感

装甲掷弹熊

玛丽·冯·克劳塞维茨1812年12月27日书信

一个女人发现她最眷恋的对象正是她最值得敬佩的对象，并且让理智上的敬佩和感情上的眷恋达到同样的程度，该是何等幸福的事啊！忠实、爱慕、天真的情感是极其宝贵的，它可以使心灵得到满足；然而，一个人总会有理智占上风的时刻，此时，丈夫如不能绝对令人佩服，妻子势必要感到苦恼。诚然，倘若她自己的感情是纯真无瑕的，她会以能得到纯真无瑕的爱情而感到幸福，而且宁愿要这种感情决不要无情的理智。但是，如果这一切都结合在一起，如果一个女人在自己所爱的、而且情愿把自己终身献给他的男人身上也能看到最高贵的东西，那毕竟是完全不同的!那时，人们就真的不会受命运力量的左右，因为只要认识了这种幸福，对于世间生活就已心满意足了……

为了获得最高贵的东西，依我看，妻子的阅历和所受的教育都必须不低于丈夫，必须达到她独自能够达到的最高水平，她缺少的仅仅是靠丈夫才能得到的东西。在这种情况下，夫妻是完全自由平等的，而且双方都无意按照自己的样子改造对方，或者使对方变得跟自己相仿。这样，妻子会很快地感觉到丈夫仅仅通过共同生活给她以影响。这种影响越是自然的和无意的，她就越乐于接受，并陶醉其中。这个可以使两人融为一体的影响不会立刻出现，只有经过一段同居的岁月，有机会琢磨它的实质和其中发生的变化时，才会真正感觉到它，而且也只有在这时，她才能倍加亲切地感受它，并以更加由衷的感激之情认识到，她应该把爱情幸福以外的一切也都献给心上的人。或者更确切些说，如果一个人有幸最大限度地享受十全十美的幸福，这种幸福的内容是多么丰富！这时她只能为自己的内心充实而衷心感激、欢欣快慰，却决不会骄傲自负，因为她清楚地知道她应该感谢谁。是的，她甚至为过去发生的某些分歧而快慰，正是因为有了这些分歧，现在才更加突出地感觉到了两人的志同道合。为了能够互相影响，为了彼此受益和互相依赖，不是一开始就必须彼此完全相似，如果始终毫无差异，不久就会觉得非常单调；只有双方长短相补，有无相通，才能产生真正的、永久的结合。在这点上，我以为应该承认，妻子从丈夫那里取得多少，也同样能够给予丈夫多少，然而，我觉得只有在一定条件下才会如此

我常常暗地里进行这种思索和类似的一些思索。今天，当我重新阅读我所爱的男人过去的一些信件和文章时，这种思索竟这样强烈地激动着我的心，以致我感到有必要把它写出来。因此，这种思索也许显得很片面，但是对于我却至少是最为实际的，因为这是从我的心灵最深处挖掘出来的，与我的实际情感相比，只是表达得过于无力罢了。我每日每时都对'C'（指卡尔·冯·克劳塞维茨)深感歉疚，同时我也相信，任何一个女人，只要有幸得到一个这样的男人，都一定会有同感。

有多少在我心中本来混浊杂乱的东西，由他而变得清澈透明了，正如许多不和谐的音在和声中也会和谐一样。的确，我由于他才有了真正的生活，这并非过甚其词，而是千真万确。因为，在我以往的生活中可以称得上真正生活的时刻实在太少了！一个缺少理智的人或有理智但却不具备如此温柔而美好情感的人都难以使我动心，这两者在他身上的稀有的结合令我十分敬佩，也正是我的幸福所在。而现在这一幸福是多么硕大，多么完美啊！这种幸福感甚至不因分离的痛苦而削减，即使在我现在过的郁郁不乐的寂寞生活中，我的爱情和我对他的爱情的坚信，以及对他高贵而感到的自豪都依然犹存。我不羡慕任何其他的自豪，我也实在不知道还有什么感情能比这种感情更美好和更崇高，这种自豪感就象相信我自己的存在那样根深蒂固。任何人的力量也不能够动摇它，即使可能使它动摇(这种想法稍一露头，我便羞愧得无以自容)，也只要由他亲爱的手写上一行字就足以使它再度稳固下来。因为他的每一行字都反映着他的高贵、美好、有力和温柔的本质，每一行字都给我内心倾注了新的热情和对他的爱慕。

装甲掷弹熊

谢苗诺夫斯基近卫步兵团第三营第九连上尉连长普辛

12月15日（格里历27日），星期日

（阿列克谢）阿拉克切耶夫伯爵的信使来到我面前，他带来了让我去见伯爵副官，（尼古拉）米亚基宁（Myakinin）上校的命令。因此今天我去找米亚基宁，他交给我一封来自B女士的信，我从信中得知B女士遇见了普卡洛夫（东正教教务委员会обер-прокурор），并通过他影响到阿拉克切耶夫伯爵，使他行事对我有利。伯爵向她许诺让我乘快车前往圣彼得堡。我要求米亚基宁向伯爵介绍我，米亚基宁允诺明天照办。

装甲掷弹熊

谢苗诺夫斯基近卫步兵团第三营第九连中尉副连长契切林

1812年12月15日（格里历27日），维尔纳

那么，我应该画什么？

«Так что же мне нарисовать?» — подумал я сегодня утром, вернувшись с прогулки. Все, что я вижу кругом, наводит на меня еще большую тоску. Я один у себя в комнате, меня одолевают неприятные мысли и неосуществимые мечты, беседовать мне не о чем; я встаю, одеваюсь и выхожу на улицу, чтобы развеять свою тоску видом прохожих.
Но что за странные кучки, издающие зловоние, встречаются мне на каждом шагу? Это предохранительные меры против эпидемии. Кто этот горемыка, умоляющий вас о помощи? Скорее прогоните его, он может передать вам болезнь, коей сам заражен. Видите несчастного, который испускает дыхание около того самого костра, дым коего должен предохранять от болезни? Бегите скорее или — если вы милосердны — вонзите ему в грудь кинжал — это единственное благодеяние, коего он может ожидать от вас. Вот что вы встречаете на улице на каждом шагу.
Пройдите теперь по самым шумным улицам, и вас встретит другое отвратительное зрелище — вся суетность мира сего. Тут бегают, волнуются, ждут у дверей, толпятся под окнами; генерал первый заговаривает с чиновником, рассыпается перед ним в любезностях, какой-то писарь грубо расталкивает толпу — он спешит, его перу предстоит решать судьбы отечества.
Чего не увидишь, когда живешь близ Главной квартиры, и ка- кую грусть наводит это зрелище! Неужели чудовище, отравляю- щее воздух своим ядовитым дыханием, примешивая его к аромату прелестнейших цветов, скрывающее под маской дружбы предательский кинжал, навсегда сохранит свою власть над людьми и будет волновать их постыдными страстями? Неужели любовь к отечеству и к истине, разум и справедливость, даже соединясь, так и не смогут преградить дорогу этому чудовищу, которое врывается повсюду, несмотря ни на что, и невидимо распространяет свою тлетворную отраву!
Вы, конечно, хотите утешить меня, когда говорите, что и в прошлом столетии это чудовище властвовало над миром; но как же мне не огорчаться при мысли, что оно сохранит свою власть и в грядущих веках. Видеть порок и не быть в силах бороться с ним — это ужасное состояние, не правда ли? А видеть страшное зло, раздирающее землю, узнавать его мельчайшие приметы, замечать его во всех, кто им сколько-нибудь заражён, чувствовать себя волей-неволей вовлекаемым во всеобщее бедствие — это значит очень дурно думать о людях и унижать себя в собственных глазах.
Вчера вы говорили о господине N; почему вы так настаивали на том, что он храбрый человек? Вы говорили и о светлейшем, осуждали его нерешительность, указывали, что никто его не поддерживает; чего же вы хотите — принизить его славу или урвать от неё кусочек для себя?..
Я бы еще многое сказал, но человек рождается со слабостями, которые не оставляют его всю жизнь, таков закон природы; я пытаюсь бороться с ними, подавлять их, отрекаюсь от них. Интриганство же всегда казалось мне настолько отвратительным, что я никогда бы не мог унизиться от него.
«Бедный философ! — говорит мне разум. — Бедный философ, как жалка твоя горячность! Спроси своего друга, ведь ты поверял ему когда-то свои сомнения. Правда, в то время ты не боялся признать многое неясным, ты даже нередко раскаивался в сделанном, а теперь твоих признаний больше не видно. Разве ты безупречен? Трепещи, как бы такое самообольщение не сделало тебя добычей всех пороков».
Интрига, слов нет, распоряжается действиями людей, особенно при дворе, где ей поклоняются более, чем где бы то ни было, — но зачем же приписывать ей все легкомысленные слова, все поступки, вызванные тщеславием и равнодушием, все мечты об успехах, ещё более эфемерных, чем разговоры о них?
Ты склонен сейчас к критике, потому что тебе кажется необходимым унизить такого-то: это придаст убедительность твоим мнениям. Ты готов превознести такой-то поступок, потому что тебе сейчас хочется опорочить другой. Твои мнения всегда зависят от того смысла, который ты хочешь придать своим речам, и при всем этом, я знаю, ты не хочешь никому причинять зла, яд зависти ещё не отравил тебя. Так послушай меня: сдержи свою желчь, не теряй надежды на нравственное исправление твоих ближних; дураки никогда не переведутся, а истина имеет свои алтари, кои нельзя осквернить; зло всегда преувеличивают, а благо преуменьшают. Бывает, что достоинство подвергается преследованию, а порок пользуется уважением, но весы справедливости все-таки остаются верными; истинное счастье, состоящее в чистой совести и всеобщем уважении, столько же доступно людям добродетельным, сколько недостижимо для злых.

装甲掷弹熊

……和他主官比起来，契切林是个文青+话痨